Интересный рассказ "Пуговица от рубашки покойника"

[маремьяна 5 876]

Эту историю мне рассказал человек, которому я доверяю. Да и нет, в общем-то, смыс­ла лгать, если об этом можно узнать. Я с удоволь­ствием передаю вам этот удивительный рассказ, а верить ему или не верить — судить уже вам.

«Мне было девятнадцать лет, когда это про­изошло. Однажды мы с компанией ребят поехали на рыбалку. Естественно, что эта рыбалка была лишь очередным предлогом повеселиться и поку­ролесить вдали от родителей, которые всегда бдительно опекают детей нашего возраста, ведь мы уже были не прочь выпить пива и вина, а наши мамы боролись с этим изо всех сил. Нас было семь человек: Леха Смирнов, Иван Капустин, Илья Лавров, Кузька, то есть Кузин Пашка, Мальцев Сергей, Антон Забродин и, конечно же, я, ваш покорный слуга.

Расположившись на берегу реки, установив палатку и натаскав хворосту, мы приготовили и разожгли костер. У нас было много еды, благо­даря нашим заботливым родителям. И нарезав разных сортов колбасы и сыра, открыв походные консервы, мы с удовольствием все это ели и за­пивали пивком. Потом мы по очереди играли на гитарах и пели, затем наши разговоры коснулись знакомых девчат. Кузька, то есть Пашка Кузин, стал жаловаться на то, что его подружка Танька вчистую его отшила. Она так и сказала ему: „Будь мужиком, отстань и больше не ходи". Мы все ста­ли дружно Пашке сочувствовать, и тут кто-то из нас, кажется, Мальцев Сергей, сказал: „А вы зна­ете, что если взять и оторвать у покойника пугов­ку и донести ее от кладбища до дома у себя под мышкой, то покойник этот за своей пуговкой при­дет, а взамен исполнит любое ваше желание. Но чтобы этот покойник вас не утянул за собой, нуж­но сразу же после того, как вы скажете ему о сво­ем желании, произнести громко, вслух и без еди­ной запинки тринадцать имен: одно имя — Христа и еще — двенадцати его учеников. Если же кто-то при этом нечаянно запнется или перепутает име­на, то тот, кто загадывает свое желание мертве­цу, очень быстро умрет". На наш вопрос, кто ему об этом сказал, Серега пробурчал, что, мол, читал об этом в записях своей покойной бабки, которая при жизни умела гадать и лечить людей. Разговор перешел на споры о магии и на то, какую бы за­

дал задачу каждый из нас мертвецу, если бы тот заявился за своей пуговкой. Леха Смирнов ска­зал, что он бы попросил у покойника новую маши­ну и лучше бы иномарку, желательно черного цве­та. Капуста сказал, что хотел бы от армии отко­сить. Илюха Лавров заявил, что потребовал бы у мертвеца, чтобы тот задавил его отчима, так как этот гад уже всех достал, особенно мать, а она и так больная. Пашка Кузин, естественно, поже­лал, чтобы его Танька, как собачка, бегала за ним и при всех на шее у него висла и замуж за него пошла. Мальцев Серега сказал, что покойника боится и ни за какие коврижки в дружбу с покой­ником не войдет. Забродин заявил, что хочет од­ного — денег, и ради них не только у покойника пуговку отберет, но и голову ему оторвет. Когда спросили меня, я ответил, что такой вопрос надо обдумать, а вот так сразу в голову ничего не при­ходит.

Слово за слово, будучи уже в легком подпитии, мы неожиданно решили все же испытать судьбу, а заодно и проверить, правда ли все это или баб­кины сказки. В общем, так уж получилось, что мы, пока еще не совсем стемнело, собрались и по­перлись на кладбище, прихватив с собой лопаты, которые мы брали для копки червяков. Походив немного по кладбищу, мы остановились у мужс­кой могилы. Если честно, я до самого конца не ве­-

рил, что мы это сделаем — все происходившее выглядело какой-то игрой. Но по лицам ребят я уже видел, что они, под действием вина и новой идеи, были полны решимости. Могилу копали быстро и дружно, и наконец показался красный грязный гроб. Когда крышку гроба открыли, в нос ударил тлетворный, приторный запах, и мы уви­дели мертвеца. Каждый из нас молча, и наверня­ка крепко сжав зубы, срывал пуговицу с одежды мертвеца. Затем крышку прикрыли, и гроб был засыпан землей, а крест от могилы мы не воткну­ли, а положили его поверху земли. Не сговарива­ясь, мы в полном молчании сунули пуговки себе под мышки и заспешили на берег к своим вещам. Собрав имущество, все также молча, не разгова­ривая, мы все отправились обратно домой.

Уже на следующий день у всех нас жизнь стала заметно меняться, и, что самое интересное, про­исходило все именно в той самой очередности, в которой мы спускались в могилу, чтобы сорвать у покойника его пуговку. Первая новость была та­кая: к Лехе Смирнову приехала тетка из города и отдала ему ключи от почти новенькой иномарки, оказывается, у них умер зять, и они решили от­дать его машину ему. Машина была очень краси­вая, дорогая и черного цвета. И вся наша компа­ния с откровенной завистью смотрела на нее. Ве­чером, когда мы с Лехой прощались, я его

спросил, почему он такой смурной, ведь мечта его сбылась. Он, озираясь по сторонам, прошеп­тал: „Покойник приходил, и я отдал ему его пугов­ку. Прикинь, хорошо еще, что я знал имена свя­тых, я и ребятам их написал, могу и тебе дать, ес­ли ты хочешьЯ не знал, верить ему или нет, скорее всего, это совпадение и Леха меня разыг­рал, он вообще шутник по жизни, а то, что ему от­дали машину, так это бывает. Тем не менее, я поз­вонил одному из пацанов и старательно записал имена святых, которые ему дал Леха. Сидя на кровати, я мысленно зубрил имена, глядя на свою запись: Петр, Андрей, Иаков, Иоанн, Филипп, Нафанаил, Матфей, Фома, Фаддей, Симон, Иосиф и Иуда и, конечно же, Иисус Христос.

Поздно вечером, уже за ужином, моя мама об­суждала со своей матерью, с моей бабкой, но­вость — у Валентины Лавровой повесился муж. Бабка моя ахала и говорила, какой это грех, вот так вот взять, да и наложить на себя руки! А я в это время пребывал в шоке, получается, что Илюха Лавров действительно попросил мертвеца зада­вить его отчима, и тот задавился. На меня нашел ступор, мне было так жутко и так неприятно, как будто я ожидал беду. В этот момент мне позвонил Капустин Ванька, он уже знал про Илюшкиного отчима, но звонил он мне не поэтому, а из-за сво­ей новости. Он сказал, что его мамка через кого-

то решила вопрос с армией и даже ни копейки за это не заплатила. Она ему только что про это ска­зала. Не выдержав, я чуть ли не заорал в теле­фон: „А Он за пуговкой приходил?!" И Ванька хрипло ответил: „Да!"

Утром, как гром среди ясного неба, новое и ужасное известие — Антоша Забродин умер! Его мать пришла будить, а он уже мертв. Когда мы все шестеро собрались, наверное, каждый из нас думал одно и то же — Антошка, поди, запнулся или перепутал имена святых. Мы разговаривали, а неподалеку от нас кружилась Танька, Кузина подружка, он сказал, что она от него не отходит ни на шаг. Все хмуро глядели на меня. Получа­лось, что из всех нас мертвец пока еще не прихо­дил только ко мне, а я даже боялся об этом ду­мать. Да и никто из нас не говорил о визите по­койника. Рты наши были словно зашиты, а язык онемел. Когда Антона хоронили, я отделился от толпы и пошел к той могиле, которую мы разры­вали. Я зарыл пуговицу в землю, у мертвеца в но­гах. Попросил у него прощения и, стараясь не за­пнуться на слове и не перепутать имена святых, громко и четко их поочередно назвал. Вы не по­верите, мне вдруг показалось, что кто-то тихо произнес, как будто шепотом: „Иди с Богом и не греши!"»